Со ссылкой на сложившуюся практику он счел, что этот запрет охватывает всех граждан, имеющих такую судимость, независимо от того, совершено ли преступление с применением оружия и иных средств, указанных в Законе об оружии.

Конституционный Суд опубликовал Определение № 2967-О/2024 по жалобе на неконституционность п. 3.1 ч. 20 ст. 13 Закона об оружии, согласно которому лицензия на приобретение, экспонирование или коллекционирование оружия не выдается россиянам, имеющим снятую или погашенную судимость за тяжкое или особо тяжкое преступление, а также за умышленное преступление средней тяжести, совершенное с применением (использованием) оружия или предметов, используемых в качестве такового, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных или имитирующих их устройств, специально изготовленных техсредств, наркотиков, психотропных, сильнодействующих, ядовитых и радиоактивных веществ, лекарственных и иных химико-фармакологических препаратов.

В мае 2013 г. Гражданин  был осужден за совершение преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159 «Мошенничество» и п. «а» ч. 2 ст. 174.1 «Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных лицом в результате совершения им преступления» УК РФ. Спустя три года судимость с него была снята. В настоящее время он является членом адвокатской палаты одного из субъектов РФ.

В ноябре 2022 г. Гражданин обратился в территориальное управление Росгвардии с заявлением о выдаче лицензии на приобретение охотничьего огнестрельного оружия с нарезным стволом и патронов к нему. Ведомство отказало заявителю со ссылкой на отсутствие у него такого права в связи с наличием снятой судимости за умышленное тяжкое преступление, предусмотренное ч. 4 ст. 159 УК РФ. Впоследствии суды отказали в удовлетворении административного иска Владимира Ильичёва, отклонив его доводы о том, что совершенное им умышленное тяжкое преступление не связано с применением оружия и иных указанных в Законе об оружии средств. Верховный Суд не стал рассматривать его кассационную жалобу.

В жалобе в Конституционный Суд данный гражданин  указал, что п. 3.1 ч. 20 ст. 13 Закона об оружии не соответствует Конституции в той мере, в какой он в силу неопределенности своего содержания позволяет административному органу, уполномоченному в сфере оборота оружия, запрещать выдачу лицензии на приобретение оружия без учета его толкования в системе норм ч. 20 ст. 13 этого закона.

Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, КС напомнил, что оборот оружия как технических средств, конструктивно предназначенных для поражения живой или иной цели и, следовательно, способных причинить существенный вред жизни и здоровью людей, имуществу и природе, не только создает повышенную опасность для этих охраняемых Конституцией ценностей, но и сопряжен с угрозой посягательства на другие конституционно значимые ценности, в том числе основы конституционного строя, права и законные интересы граждан, безопасность государства. Все это требует от федерального законодателя установления механизма их защиты в рамках правового режима оборота оружия.

Суд отметил, что Закон об оружии, в частности, предусматривает лицензионно-разрешительный порядок его приобретения россиянами, с тем чтобы не допустить обладания соответствующими видами оружия лицами, которые в силу тех или иных причин не могут надлежаще гарантировать его безопасное хранение и применение. Кроме того, нужно также обеспечить строго целевое использование оружия. Для этого федеральный законодатель определил исчерпывающий перечень категорий граждан, которым лицензия на приобретение оружия во всяком случае не может быть выдана, а выданная – подлежит аннулированию, как и разрешение на хранение и ношение либо хранение и использование оружия.

В правоприменительной практике органов Росгвардии, уполномоченных выдавать лицензии на приобретение оружия, и судебной практике на уровне кассационных судов сформировался единообразный подход к толкованию спорной нормы, подчеркнул КС. Установленный запрет распространяется на всех граждан, имеющих снятую или погашенную судимость за тяжкое или особо тяжкое преступление, независимо от того, совершено ли преступление с применением оружия и иных указанных в законе средств. Признак же «совершенное с применением (использованием) оружия, предметов, используемых в качестве оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных или имитирующих их устройств, специально изготовленных технических средств, наркотических средств, психотропных, сильнодействующих, ядовитых и радиоактивных веществ, лекарственных и иных химико-фармакологических препаратов» согласно такому подходу относится только к умышленным преступлениям средней тяжести. Такое толкование носит ясный и четкий характер, поэтому п. 3.1 ч. 20 ст. 13 Закона об оружии не вызывает сомнений с точки зрения ее соответствия конституционным требованиям правовой определенности.

Кроме того, Конституционный Суд напомнил, что судимость представляет собой в первую очередь уголовно-правовой институт, имеющий значение для целей реализации уголовной ответственности, однако за пределами уголовно-правового регулирования она приобретает автономное значение и влечет за собой не уголовно-правовые, а общеправовые, опосредованные последствия, которые устанавливаются не УК РФ, а иными федеральными законами исходя из природы и специфики регулирования соответствующих отношений, не предполагающих ограничений уголовно-правового характера. Ограничение доступа к оружию для ряда лиц установлено федеральным законодателем как следствие явного и грубого пренебрежения ими обязанностью соблюдать Конституцию РФ и федеральные законы. Оно также продиктовано обоснованными сомнениями в том, что такие лица в будущем будут неукоснительно соблюдать требования законодательства в области оборота оружия. Такое ограничение распространяется на всех лиц, вне зависимости от времени снятия или погашения судимости.

Поскольку на современном этапе развития общества невозможно гарантировать надлежащее исправление лица, совершившего преступление, таким образом, чтобы исключить возможность рецидива преступлений, федеральный законодатель, минимизируя риски для охраняемых Конституцией ценностей, был вправе ограничить доступ к оружию для лиц, имевших судимость за тяжкие и особо тяжкие преступления, сам факт совершения которых свидетельствует об их повышенной степени общественной опасности. Такое ограничение продиктовано обоснованными сомнениями в том, что вышеуказанные лица будут использовать оружие сугубо в правомерных целях. При этом бессрочный запрет на приобретение оружия, даже если он представляет собой неблагоприятное последствие противоправного деяния, по своей природе не относится ни к мерам ответственности, ни к условиям занятия определенным видом профессиональной деятельности, которые устанавливаются законом исходя из специфики соответствующих трудовых или служебных отношений, а служит административно-предупредительной мерой. «Само по себе придание конкретной административно-предупредительной мере свойства бессрочности (особенно в тех случаях, когда она распространяется на отношения, не являющиеся для субъекта этих отношений жизненно важными) не может служить основанием для признания ее несоразмерной и несправедливой», – заключил КС.